Татьяна Коршунова - Перешагнуть черту [СИ]

— Там жа тямно! — попытался возразить сторож.

— Мне все видно. Ничего.

Ускорив шаг, я пересекла три пролета и, когда вышла с лестничной клетки в коридор своего этажа, загорелся свет. Через мгновение раздался чей-то испуганный крик. Двери кабинетов открылись и из-них начали выходить работники с вопросами: «Кто это кричал?» и «Что случилось?». Не обращая внимания, я следовала прямо к двери отдела книгохранения, которая была открыта.

— Аааа, вызовите скорую…

— Какой ужас! Как это произошло?

— Нужно позвать Светлану Васильевну…

— Она жива?

Подходя ближе, я услышала голоса сотрудниц и поняла, что опоздала. Заглянув в распахнутую дверь, перед моими глазами оказалась картинка из сна. Вера Павловна лежала на полу. Ее руки были обуглены, изо рта выступала пена, а рядом валялся сгоревший фен.

На меня никто не обратил внимания. Лишь бросив кроткий взгляд, присутствующие продолжили обсуждать случившееся. Люди приходили на место происшествия и уходили. Я слышала, как кто-то сказал, что вызвали милицию и «скорая помощь» уже подъезжает. Бледная директор чуть не потеряла сознание, когда увидела тело Веры Павловны в таком ужасном виде.

На сегодня библиотеку закрыли. Я, запутанная тайной своих новых способностей, постоянно оглядываясь, пошла домой. С каждой новой секундой, с каждой минутой, я замирала, прислушиваясь к каждому звуку, в ожидании встречи со своей погибшей начальницей. Только она не являлась. И только когда я вошла в темный подъезд, почувствовала запах гари и жженых волос. Сделав шаг, я поднялась на очередную ступеньку и нос к носу столкнулась с Верой Павловной.

Она стояла неподвижно и пристально смотрела на меня сияющими глазами. Они горели словно два маячка, отчего моя начальница, если учесть ее вид после того, что случилось, была похожа на героиню фильмов ужасов. Что-то мне подсказывало, что она не причинит мне вреда, а ее неожиданно расплывшиеся в улыбке губы, были тому подтверждением. Я, молча, смотрела на нее, а она на меня. Прошло около пяти минут нашего молчаливого разговора, как призрака, словно кто-то вырвал из пространства и она исчезла.

— Анечка!? Ты что здесь стоишь? И темно-то как. Лампочку уже вкрутить не могут, — позади раздался голос тети Маши.

— А!? Здравствуйте, — все, что я смогла выдавить.

— Ты домой или из дому?

— Домой.

— Ну, пойдем тогда.

Тетя Маша прошла рядом со мной и уверенным шагом потопала по лестнице. Я медленно побрела вслед. Увидев, что женщина изгибается под тяжестью двух увесистых сумок, ничего не говоря, взяла одну, за что получила одобрительный кивок.

— Ты какая-то невеселая, Анечка. Случилось что? — открывая ключом дверь, спросила тетя Маша.

На ее голове был повязан черный платок, но по внешнему виду было видно, что женщина успокоилась и даже немного отдохнула.

— Нет. Все нормально, — пробубнила я, ставя сумку в коридорчике.

— Ой! А это откуда? — обратила она внимание на мой заклеенный лоб. — Упала, да? Ты хоть рану-то обработала?

— Да, — задумчиво произнесла я, дотрагиваясь пальцами до повязки. — Упала.

В дверь постучали, и мы в недоумении переглянулись.

— Заходите! — крикнула тетя Маша.

Робко и осторожно в дверь просунулась голова Кати. Она довольно улыбнулась и помахала мне рукой.

— Здрасте. Вы к кому? — бросая оценивающий взгляд, заинтересованно обратилась к девушке тетя Маша.

— Это ко мне, — отвлекая ее от разглядывания Кати, сказала я.

— Новая подружка, что ли? — как-то недовольно хмыкнула женщина и, схватив сумки, словно их кто-то мог украсть, ушла в свою комнату.

— Привет. Можно? — виновато спросила девушка. Она будто не была похожа на ту Катю, которую я встретила в больнице.

— Да. Раздевайся. Чай будешь?

— Ага, — махнула головой девушка и спешно стала снимать длинное бежевое пальто.

Повесив его на вешалку, Катя сняла высокие сапоги на огромной шпильке и аккуратно поставила их у двери. Я уже успела раздеться и поэтому, указав девушке на свою комнату и включив чайник, пошла показывать свои хоромы.

— Уютно у тебя. Прикольно, — оценивая обстановку протянула Катя.

— Я, всю жизнь прожила здесь, и другого не видела. Для меня мой дом самый лучший.

Катя молчала, разглядывая фотографии, книги, мебель и все остальное. Я тоже не знала, что сказать и как завести разговор. Гости ко мне никогда не приходили, и развлекать их я не обучена.

Наконец, девушка плюхнулась на кровать, доставая из объёмной сумки интересной модели коробку с пирожными.

— Вот, принесла к чаю. Слушай, ты извини, что я вот так ворвалась к тебе. Меня вчера выписали. Дома делать нечего, в институт сгоняю в понедельник, «масик» занят, вот я и решила навестить свою новую знакомую.

Я взяла коробку и положила на тумбочку.

— Спасибо. Если честно, я не думала, что ты запомнишь меня. И номер телефона выбросишь, как только я выйду из больницы. И, за то, что домой помогла добраться спасибо. Понимаешь. У меня нет друзей и подруг, поэтому я не знаю как себя вести, тем более… — я замялась, не зная как сказать, что с девушками Катиного круга я вообще никогда и рядом не стояла, не то чтобы общаться или дружить.

— Что, тем более? — не понимая, спросила девушка.

— Ты так выглядишь… и живешь в достатке. Странно, что обратила внимание на такую, как я. Обычно меня сторонятся, смеются, а заговорить — так вообще…

Катя вдруг опустила голову, вздохнула и, посмотрев мне в глаза, сказала:

— Я не оцениваю людей по их одежде или обеспеченности. Для меня главное, чтобы человек был нормальный. Думаешь, я богатенькая девочка, хорошо устроившаяся, окрутив взрослого мужика, и прожигающая его деньги в клубах и салонах? — Я пожала плечами. — Видишь. И ты оценила меня по внешнему виду.

Мы еще помолчали немного, и я пошла, заваривать чай. Достав из серванта новый сервиз, с аккуратненькими пузатенькими чашечками и блюдцами с золотой каёмкой, разлила чай и принесла в комнату. Открыла коробку с пирожными, положила каждой по одному и пригласила Катю за стол.

Я почему-то верила девушке. В ней не чувствовалось подвоха или колкости. Она не смотрела на меня как когда-то, или даже иногда сейчас, смотрят мои сверстники, встречая. Мне казалось, она простая, как я, девчонка, отличающаяся лишь тем, что более раскована и открыта. Не знаю почему, но мое сознание не противилось тому, что Катя может стать мне хорошей знакомой или подругой. Может быть, потому что их у меня никогда не было, и в глубине души я хотела этого всегда. А может быть, потому, что осталась совсем одна, и мне был необходим кто-то, с кем можно поделиться переживаниями и эмоциями. Конечно, никто не сможет занять место мамы, но в последние несколько дней ко мне все чаще приходило понимание того, что быть одной мне тяжело. Не физически. Просто не хватает моральной поддержки, того кто скажет: «Я все понимаю» — и попытается успокоить.